Менингит.6

Он уверял, что на гражданке у него был менингит. Его так и прозвали.

Шел третий период моей службы в ГСВГ. Прошла очередная присяга, наша «молодая» рота готовилась к девизионным учениям. Водители весь день работали в парке боевых машин, чтобы при подъеме полка по тревоге все БТРы хотя бы доехали своим ходом до погрузки на железнодорожной станции. Пехота комплектовала снаряжение, один из способов – за счет снаряжения других «молодых» рот батальона, следя за тем, чтобы самих не раскомплектовали.

Через три дня должны были «внезапно» поднять полк по тревоге и – две недели полевой жизни. 5.45. Подъем для сержантов. Я, как «замок» 1-го взвода, поведу роту на зарядку. Вставать жутко не хочется, но что поделать – надо. Встаю, одеваюсь в форму для зарядки – брюки и кеды (сержантам разрешают бегать в кедах). Иду в умывальник, там уже курят сонные и злые на жизнь командиры отделений. Курим. Крик дневального: «Рота, подъем!» Идем поднимать бойцов.

После двух месяцев службы они уже не подскакивают, как мячики, и приходится их подгонять – на улице тасуется дежурный офицер части, проверяет расторопность командиров. Потом, если что не так, доложит комбату, будет втык. Вдруг замечаю, что воин по кличке «Менингит» из моего взвода и не думает вставать. Весь взвод уже выбежал из помещения, а этот – даже не проснулся. Легким ударом ноги я привожу его в чувство. Менингит подскакивает, смотрит на меня мутными глазами, трет их, садится. «Ты чего, охренел? Тебя рота ждет» - ору я на него. Он что-то бормочет, продолжая сидеть. «Боец, припух, что ли?» - хватаю его за шиворот с расхожим армейским выражением

. Вдруг он, вместо того, чтобы быстренько одеваться, отбивает мою руку и негромко посылает меня на... Я закипаю, врезаю ему в ухо. Он хватает табурет и замахивается. Меня «накрывает». Прихожу в себя, когда меня оттаскивают сержанты. Менингит лежит между койками, нос у него разбит, под глазом синяк. Он стонет и размазывает кровь по лицу и руке. Его уводят в умывальник, меня – в ленкомнату. Меня трясет, мне прикуривают сигарету. Приводят Менингита. Вид у него неважный.

Я почти успокоился, начинаю соображать, что ничего хорошего меня сегодня не ждет – «неуставнуха». Я пытаюсь поговорить с бойцом, пока рота на зарядке. Он смотрит волком – значит, наверняка сдаст. Перед завтраком записывают желающих в санчасть .В роте знают, что произошло, санинструктор, маленького роста сержант, которого нам прислали месяц назад, подходит ко мне, спрашивает: «Менингита записывать? Просится». Я, махнув рукой, говорю: «Делайте, что хотите»

. В столовую я роту отвел, бойцы захватили в котелке еды для опухшего (в прямом и переносном смысле), бойца. Санинструктор повел больных в санчасть, мы – роту на развод. Взводному я рассказал, что было на подъеме, он доложил ротному.

После развода ротный завел меня в канцелярию, обматерил, посоветовал больше бойцов по лицу не бить, добавил, чтобы я молился о милости замполитов.

Вернулся из санчасти санинструктор, сказал, что Менингита увезли в госпиталь. У него оказалось несколько синяков на груди, на спине, на ребрах. Настроение у меня еще больше упало. Тем более, что в санчасти ему дали бумагу и он написал рапорт. Перед обедом пришел в роту «особист» - «черный капитан». У него были эмблемы артиллериста и черный околыш – отсюда прозвище. Меня вызвали в канцелярию роты. Особист взял мой военный билет, полистал. «Зам. ком. взвода? Хм... Большая для тебя должность.. Пока иди, служи».

Я уже махнул рукой на все. Ну, в худшем случае, переведут рядовым в другой батальон. Там сержантами мои знакомые по учебной роте, прорвемся. Правда, придется до «дембеля» ходить в караул часовым, по роте дневалить, но от этого еще никто не умирал. Бог с ним, что будет – то будет. На какое-то время я успокоился – перед учениями все равно меня никто трогать не будет, так что две недели – гуляю.

Учения прошли. Наша рота отстрелялась на «отлично», все наши БТРы приехали своим ходом (!), сержантам объявил благодарность сам командир полка. Мы вернулись к обычным будням пехотной службы. Через несколько дней после учений ко мне подошел санинструктор и рассказал, что Менингит «завернулся» в госпитале. То ли косит, то ли правда. Во всяком случае, его будут готовить на «комиссию». Оказывается, он до армии действительно перенес менингит, а теперь у него еще и «крыша поехала». Его, не завозя в часть, отправили домой через две недели. Меня не разжаловали, служба шла своим чередом.

Примерно через месяц я получил письмо от него. Я сначала не понял, от кого, пока не стал читать:

« Привет, командир! Вы там копаете окопы и потеете на строевой, а я собираюсь сегодня на дискотеку. Хорошо, что ты меня тогда избил – мне было легче «косить». Может, ты уже в дисбате? Тогда ты не получишь мое письмо, а жаль. Ты не узнаешь, как я обманул всех, а сам теперь живу, как хочу

. А хочу я поступить в академию, чтобы потом стать Главкомом ГСВГ, и найти тебя, и посадить на 15 лет. К поступлению я готовлюсь с самого отъезда из Германии. Я купил погоны прапорщика, которые дома пришил на свою парадку, а военный билет спрятал, чтобы никто не узнал, что я рядовой. Прапорщику легче поступить в академию, чем солдату. Ну, пока, а то я опаздываю в клуб, жди и дрожи. Привет моим друзьям из первого отделения, пусть разделят мои сигареты поровну, а окурки отдают сержантам. Без уважения, Менингит».

1996