Память сердца

Кладбище приткнулось к самому краю поселка, а двор дома, в котором Владимир дострагивал рубанком новый березовый крест, граничил с оградой этой обители скорби, где семь с лишним лет назад, в лютый мороз, обрела вечный покой его мать... Приехав сегодня дневным поездом на свою «малую родину», он прямиком направился на кладбище. Здесь, среди бесчисленных захоронений, в лабиринте памятников и оградок тонкая стежка воспоминаний привела его к чуть заметному среди буйного разнотравья холмику с покосившимся и полусгнившим крестом. Неухоженность могилки произвела тягостное впечатление, отозвавшись в сердце болью и тоской, чувством вины и стыда. Если бы он промедлил еще год-другой и не появился здесь, время наверняка уничтожило бы следы пребывания на грешной земле самого святого, самого родного и близкого для него человека.

— Прости, мама, — тихо сказал он.

Он с досадой подумал о сестре, которая могла бы десятки раз приехать сюда и привести в порядок могилу, обновив крест и ограду, выдрав сорную траву и посадив цветы. Но она, судя по всему, не была здесь ни разу. Упрекал он и самого себя, пытался найти и не находил оправданий. Да, все эти годы он без остатка посвятил решению одной и самой главной проблемы: как выжить самому; но даже при катастрофической нехватке времени и денег, при жуткой своей занятости обязан был хотя бы раз в год приезжать сюда. Ведь, как сказал поэт, «это нужно не мертвым, это надо живым».

Нельзя быть Иваном, не помнящим родства. Пренебрежение к памяти тех, кто дал тебе самое ценное — жизнь, трагически скажется и на твоих детях, и на твоей посмертной судьбе. Слава Богу, что он, хоть и с большим запозданием, спохватился и есть еще возможность все исправить. Еще вчера вечером Владимир и не помышлял о поездке сюда. И наверное, долго бы еще не приехал, барахтаясь в текучке неотложных дел и забот, если бы не сон, приснившийся ему под утро Бескрайнее снежное поле. Ни леска, ни куста, ни травинки. Пронизывающий насквозь ледяной ветер. И на всем этом пространстве, кроме него, Владимира, — ни души. Но вот впереди, из белого безмолвия, возникают очертания человеческой фигуры, медленно приближающейся к нему. Это мать. Лицо у нее такое же строгое, спокойное и красивое, каким он его запомнил в день похорон, но одета она в какие-то невообразимые нищенские лохмотья. Поравнявшись с ним и остановившись на мгновенье, она глядит на сына с немым укором и, не проронив ни слова, идет дальше. Владимир хочет броситься вслед за ней, но не может сдвинуться с места. И тогда он кричит: «Ма-ма-а!» Проснувшись от собственного крика, в холодном поту, он сразу понял, что означает этот поистине вещий сон, и, не мешкая, стал собираться в дорогу

На душе посветлело. И хотя он, атеист, знал, что мать его не услышит, он снова обратился к ней, стараясь найти для своего грустного монолога самые простые, самые искренние слова.

— Мама, спасибо тебе за твою доброту и за ласку, за твою заботу о нас, твоих недостойных детях. Прости, родная, что мы не сумели сохранить тебя для сегодняшних светлых дней и так долго не навещали Спасибо за то, что ты мне сегодня приснилась. Приходи почаще, пусть даже и во сне

— Эй, парень! Кто там у тебя?

Владимир оглянулся на голос. Во дворе дома, почти примыкавшего к кладбищенской ограде, стояла женщина.

— Мать у меня здесь лежит. — Помню ее, сынок, и тебя помню. Уж сильно ты плакал, когда мать хоронили.

— Неужели помните? — удивился Владимир. — Семь лет уже прошло.

— Как не помнить, — возмутилась женщина, — ее весь поселок знал. Она в библиотеке работала. Добрая такая, вежливая, общительная, со всеми ладила, каждому была готова помочь

Слова незнакомой землячки и порадовали Владимира, и снова разбередили душу. Чужие люди до сих пор помнят мать, а они, дочь и сын, чуть не предали забвению.

— Лопаты не одолжите? — спросил он. — Хочу могилу поправить. И еще, если можно, молоток и несколько гвоздей, прибить табличку к кресту.

Подойдя вплотную к ограде, он вытащил из сумки и показал женщине сделанную им самим еще в годы учебы в профтехучилище во время заводской практи-

ки латунную пластинку, на которой были выбиты фамилия, имя, отчество матери и даты ее рождения и смерти.

— Лопату найдем, молоток и гвозди — тоже. А вот табличку тебе, парень, крепить не на что. Крест-то прогнил совсем, — сожалеюще сказала женщина и вдруг решительно скомандовала: — А ну заходи ко мне во двор!

Владимир покорно выполнил этот приказ.

— Столярным инструментом владеешь? — спросила хозяйка. Он уверенно кивнул.

— Тогда выбирай бревна для нового креста — и с Богом! Чтоб все было как у людей. Чтобы покойница не обижалась

Стряхнув последнюю стружку с сиявшего белизной креста, Владимир прибил к нему ту самую, заветную табличку, где, кроме традиционного текста, были еще и такие слова: «Дорогой, доброй, милой маме от детей». Перетащив крест через ограду и вкопав его, он подравнял и досыпал свежей землей могильный холм. Потом несколько минут молча, склонив голову, постоял у могилы. — До свидания, мама, — сказал он на прощанье. — Теперь будем видеться чаще

Простился он и с доброй женщиной, сердечно поблагодарив за оказанную помощь, и уже собрался уходить, когда та неожиданно спросила:

— Жизнь-то у вас с сестрой как сложилась?

И он рассказал ей, что после смерти матери они остались совсем одни, не имея ни родных, ни близких. Полностью осиротев, не знали, что с ними будет. Помог райком партии. Их переселили в новый дом, выхлопотали пенсию, а едва Владимир закончил седьмой класс, увезли в город. Там устроили в профтехучилище, где они выучились на токарей. У сестры теперь — семья, дети, муж-офицер, живут в городе. А он сначала год отработал на заводе, потом служил в армии, где закончил среднюю школу, и сразу после демобилизации поступил в институт. Сейчас учится на втором курсе. И хотя без родительской помощи трудно, он уверен, что получит высшее образование. Все остальное приложится К матери он теперь будет приезжать каждый год, в родительский день, а будет возможность, и чаще.

— В следующий раз за лопатой зайду, — шутливо спросил Владимир, — не откажете?

— Что ты, сынок! Всегда заходи. Чем смогу помочь — помогу. Только не забывай никогда маму свою

— Не забуду, — только и сказал он, чувствуя, как стало спокойно и легко на душе, освободившейся от многолетней тяжести неисполненного долга. И еще раз взглянув на погост, где среди чужих надгробий сиял белизной новый крест на могиле его матери, низко поклонился ему и зашагал к вокзалу, чтобы с первым же поездом уехать в город.