Три миниатюры

Олег Скрынник

Беда

Сегодня я проснулся и увидел солнце. Оно было большое и ласковое. Хорошо, когда есть солнце!

Я быстро надел рубашку, выпил поставленный бабушкой стакан молока и выбежал на улицу.

Солнце ударило мне в глаза, я постоял немного, зажмурившись, и побежал. Бежать было некуда, но хотелось бежать!

Возле Наташкиного дома я остановился, чтобы отдышаться. А тут она выходит на крыльцо – вся аж чёрная от загара.

-- Здравствуй! – кричит. А зубы так и сверкают.

-- Здравствуй, -- говорю. – Уже вернулась, Наташка-букашка?

Но она не обиделась. Мне стало интересно, и я подошёл поближе.

-- А мы по морю на катере катались, -- ехидно протянула Наташка.

-- На катере-дятере. Наверно, на лодке с мышами, а не на катере.

-- И нет! На настоящем катере. С матросами!

Мне стало обидно. Почему это девчонкам так везёт! Вот и море увидела, и на катере покаталась. А мы должны сидеть здесь

всё лето, таскать пескарей на удочку и притворяться, что это акулы

Мы с Серёжкой давно решили стать моряками. Мы даже клятву такую написали и закопали за огородами, у старой осины. А она... Она и клятвы не давала, и на выносливость через речку не плавала, и рыбу сырую есть не пробовала, а вот поехала – и вперёд нас увидела море. Страшно несправедливо!

-- Ну и ладно! – сказал я с досадой. – Ну и катайся на своём катере.

Я уже хотел уйти, но она схватила меня за рубашку.

-- Чего тебе?

-- Подожди немного. Я сейчас.

И она зашла в дом.

Когда она вернулась, в руке у неё был маленький свёрток.

-- Возьми. Это вам с Серёжей.

Я развернул свёрток и остолбенел. В нём была ленточка. Настоящая чёрная ленточка с бескозырки! Два золотых якоря и длинная надпись «Черноморский флот».

-- Это... насовсем? – спросил я, всё ещё не веря такому чуду.

-- Конечно, насовсем, -- засмеялась Наташка и побежала к дому.

У самой двери она обернулась и крикнула, улыбаясь во весь рот:

-- Моряки-буряки!

И тут страшная догадка пришла мне в голову. Это она видела, как мы закапывали нашу клятву! Она...

Я быстро побежал к Серёжке. Мы сели на скамейку, но я то и дело вскакивал и,

размахивая руками, рассказывал моему другу о Наташкином злодействе.

-- Надо как следует дать ей. Пусть не суёт нос в чужие тайны! – закончил я.

Серёжка протянул руку и взял у меня ленточку.

-- Откуда это у тебя?

-- Она дала, -- буркнул я.

Он повертел её в руках, посмотрел, как надпись горит на солнце. Потом поднялся и пошёл в дом.

Я ёрзал на скамейке. Мне не терпелось пойти и взгреть хорошенько эту противную девчонку.

Серёжка вышел с ножницами и прошёл в сад.

-- Ты чего там резину тянешь? – закричал я на него.

-- Подожди! – сердито отозвался он.

Я заглянул в сад – и только рот раскрыл. Он срезал ножницами те самые георгины, которые его мама целых два года выпрашивала у моей бабушки! Ужас охватил меня при мысли о том, как вздует его мамаша за эти цветы.

-- Ты... что делаешь? – спросил я почти шёпотом

Серёжка вышел из сада, положил ножницы на скамейку, расправил цветы.

-- Ну, пойдём.

-- К... куда это? – тем же шёпотом спросил я.

-- К Наташке, -- сказал Серёжа и открыл калитку.

Кассиопея

Был скучный вечер. Мама опять была на работе. Я подошёл к аквариуму, накормил меченосцев. Немного посмотрел, как они втягивают в себя крошки, и улёгся на диван.

Спать не хотелось. Я встал, вышел в коридор и подошёл к двери нашей соседки тёти Иры. Дверь была заперта. Я с тоской подумал о весёлых зверятах, которых она всегда рисовала для меня, и вернулся в комнату.

Там было по-прежнему тихо и скучно. На стуле лежали мамины спицы и клубок. Они были холодные.

Я накинул куртку и тихонько вышел на лестницу.

Там было темно. Я спускался осторожно, почему-то стараясь не шуметь.

Вдруг внизу послышался шёпот:

-- А вон Кассиопея.

-- Где? – отозвался другой голос.

-- Да вон же.

Послышался тихий смех.

Я спустился пониже и в синем квадрате двери увидел двоих. Они стояли, обнявшись.

-- Мне пора, -- тихо сказал мужчина.

Женщина прижалась к нему щекой. Я узнал тётю Иру.

-- Я буду ждать тебя. Я очень буду ждать, -- прошептала она.

Я очень не хотел, чтобы меня заметили, и стал возвращаться. «Кассиопея», -- думалось мне

«Какое странное слово!» Что же это такое? Мне подумалось, что так зовут какую-то добрую-добрую женщину. Такую, как моя мама. Или как тётя Ира. Но почему же она ходит по ночам? Наверное, работает в ночную смену, как мама. Да, но почему же её не смог рассмотреть тот мужчина?

И тут я всё понял. Конечно же, это добрая старая волшебница! И видеть её могут только такие же добрые и славные женщины, как она сама. И мама, наверное, всегда разговаривает с ней, когда идёт с работы. А она охраняет маму, чтобы никто не мог её обидеть.

Мне стало легко и радостно. Я прошёлся несколько раз по комнате и вышел в коридор. Очень хотелось рассказать кому-нибудь о своём открытии.

Вошла тётя Ира.

-- Димка ещё не спит? – удивлённо сказала она.

Я подошёл к ней вплотную.

-- Тётя Ира, а мама совсем не боится возвращаться ночью с работы, потому что её охраняет Кассиопея.

-- Кассиопея?

Она подозрительно посмотрела на меня.

-- Да. Это такая добрая-добрая волшебница, её могут видеть только такие же добрые тёти, как она. И она всегда разговаривает с мамой про магазины и про книжки, чтобы ей не скучно было идти одной. А если кто к ней полезет, то она его – раз! – и превратит в скамейку. Я сам видел такие

Тётя Ира рассмеялась громко и весело. От смеха у неё на щеках появились глубокие ямочки.

-- А ты её когда-нибудь видел? – спросила она наконец.

Я грустно покачал головой.

-- Ну, так смотри.

Она подвела меня к окну и указала на горсточку сияющих звёзд.

Серёжа

Моя бабушка живёт далеко-далеко. Мама говорит, на краю света.

Когда я, мама и бабушка шли со станции, я спросил:

-- Бабушка, а где ты живёшь, как называется?

-- Лазо, сынок. Всё это Лазо.

Она повела рукой, указав на маленькие домишки, лес и озеро.

Я бежал вприпрыжку и думал: «Значит, край света называется Лазо. Значит, Лазо край света называется!» Мне было весело. Дома я немного боялся ехать на край света. А здесь, оказывается, никакой и не край, потому что свет от солнца совсем и не с краю, а везде, так же, как и у нас.

Дома бабушка усадила нас за стол.

-- Ну, отобедаем, страннички вы мои. Вот картошечка, вот варенье из голубицы.

Варенье мне не понравилось: кислое.

Я вылез из-за стола и попросился на озеро.

-- Сходи, сынок, -- сказала бабушка.

-- Только не купайся! – крикнула вслед мама.

У озера росла высоченная трава и летало множество необычных красных стрекоз. Я пошёл по узкой и сырой тропинке – и вдруг наткнулся на чью-то удочку. Но не успел я взять её в руки, как на меня с кулаками налетел какой-то мальчишка.

-- Чужая удочка, чего хватаешь? – закричал он и больно стукнул меня по шее.

Я толкнул его обеими руками, не выпуская удочки, и она сломалась.

-- Ах, ты так! – закричал мальчишка и так толкнул меня в грудь, что я отлетел на несколько шагов. Очень хотелось убежать, но было стыдно.

И тут из-за моей спины раздался девчоночий голос:

-- Серёжка, бессовестный, зачем обижаешь мальчика?

-- А чего он чужие удочки хватает! – огрызнулся Серёжка. – Я тебе ещё покажу! – пообещал он и пошёл прочь, неся в руке половинки сломанной удочки.

Я повернулся и пошёл назад.

-- Ты к кому приехал? – крикнула вдогонку девочка.

Я ничего не ответил. Я даже не обернулся. Очень хотелось плакать.

-- Что с тобой, Митя? – испуганно спросила бабушка, когда я пришёл домой.

Я уткнулся лицом в её живот и заплакал.

Вошла мама.

-- Кто это тебя?

А я только всхлипывал и кряхтел: «Серёжка... Серёжка...»

-- Да чей Серёжка-то? – всполошилась бабушка. – У нас тут каждый второй – Серёжка. Ты только скажи, чей он, я ему задам жару-то. Я ему задам!

А мама спокойно сказала:

-- Вот и хорошо, что каждый второй. И наябедничать не удалось. Ничего страшного, мама. Сам, небось, и виноват. Иди в другую комнату и успокойся! – строго сказала она мне.

Я ушёл в другую комнату и уселся возле открытого окна. Во дворе огромный паук ползал по паутине, которую он приладил к крыше сарая и старой бочке. Я стал наблюдать за ним и успокоился.

Послышался тихий шорох, и во дворе очутился белобрысый мальчишка с круглым лицом.

-- Ты откуда? – спросил я его.

Он показал на соседний дом.

-- А что здесь делаешь?

-- Так... Ты к бабе Кате приехал?

-- Да.

-- Грушу хочешь?

Он достал небольшую зеленоватую грушу и кинул мне. Груша оказалось кислой, но я съел её всю.

-- Хочешь, завтра вместе пойдём? Я место знаю – там их пропасть.

-- Хочу, -- сознался я.

-- Тогда я зайду завтра, -- сказал он и начал уходить. У самой калитки он обернулся и сказал:

-- А как тебя зовут?